По поводу нашей поездки в лес 15
февраля.
Ни фото, ни видео не отражают в
полной мере того, что там происходит. Первое живое впечатление просто
оглушительное: огромные пространства, покрытые серыми остатками прошлогодних
«хмызов», усеянные кострищами, грудами зеленых веток, пнями и бревнами.
И никаких следов пожара.
И «озеро», по конфигурации
напоминающее однобокую чашку, а по сути – просто дыра в дюне, образованная
изъятием нескольких вагонов песка. Высота берегов этого «озера» составляет
пять-шесть метров, глубина собственно воды – сантиметров пятнадцать…
Я думала, что пепелище – это
страшно. Он напоминает кладбище. Обугленная земля, пеньки, вот это все. Но
здесь мне стало еще страшнее, потому что я увидела бойню. От зеленых веток,
сваленных в кучи там и сям, до сих пор идет запах, всегда напоминавший о
празднике, запах хвои и смолы. Здесь он воспринимается как запах крови, запах
убийства.
Особое внимание присутствующих
привлек пень старой сосны. В обхвате она около двух с половиной метров, возраст
ее по разным оценкам 150-230 лет. Получив свои пятнадцать минут славы, этот
пень (два метра в высоту, заметная штука) на следующий же день был аккуратно
спилен вровень с землей, что говорит об оперативности, которую могут проявлять
лесхозы, если захочется.
Трудно сейчас судить, сколько
дружественных и сколько недружественных нашей инициативе людей присутствовало
на этой встрече. Были люди, откровенно и искренне возмущенные, были тихие, как
тень в погребе, были назойливые. Мы,
«Лес Людей», выполняли взятую на себя задачу: ставили общество перед фактом.
Что делать с этим фактом, каждый решит сам. Кто-то решит, что надо пилить еще
быстрее, а кто-то, надеюсь, поймет, что на «футбол» между инстанциями времени
уже нет.
Наш лес исчезает не по естественным
причинам. Он стремительно монетизируется людьми, для которых придуман очень
меткий термин «крашенки», если вы понимаете, о чем я. Этих людей не так уж и много,
они же не любят делиться.
И вся их сила – в нашем
бездействии.
Комментариев нет:
Отправить комментарий